Сразу же после присоединения Крыма к Российской империи было составлено краткое ботаническое описание берега от Балаклавы до Феодосии с указанием, «сколько где дворов, какие сады и какие деревья произрастают в этих садах». При этом все казенные земли входили в так называемую Таврическую экономию, директором которой был назначен Матвей Смирнов. Он составил первое видовое и сортовое описание зерновых, плодовых и технических культур, издревле выращиваемых в Тавриде.
В своих отчетах Смирнов писал: «здесь встречаем мы в изобилии яблони, груши, черешни, вишни, сливы, различные орехи, шепталу, айву, мушмулу, персики, абрикосы, финики, а также гранаты и черные финики». При этом большинство садов выглядело по–южному пышно, но на взгляд цивилизованного садовода — несколько запущенно. Несмотря на обилие зелени, большая часть земли была не возделана. Князь Григорий Потемкин дает распоряжение: «Каждый домовладелец должен посадить в год известное число деревьев, а точно по шесть деревьев осенью и весною», среди которых обязательными были тополя, вербы, рай–деревья, рябина, барбарис и сливы. Всем каймаканам (местным управляющим) было предписано организовать в округах сбор различных семян и предоставлять их начальству, а на всех землях Южного берега, которые перешли в казенное ведомство, устроить сады.
Первым директором казенных садов с окладом две тысячи рублей в год был назначен Иосиф Банк, составивший первое научное описание истории крымского виноделия и местных сортов винограда. В 1787 году Иосифа Банка сменил Яков Фабр. Он заботился о создании школ и училищ для подготовки садовых работников. Помимо этого назначались директора отдельных садов. Однако долгое время самые большие сады давали больше дохода от сенокоса, нежели от продажи фруктов.
Так как новые сады нужно было чем–то засаживать, предпринимались попытки создания ботанических рассадников. Первым директором будущего ботанического сада в Крыму с окладом в 1000 рублей в год назначили англичанина Гендерсона, который через шесть месяцев подал прошение об отставке, так ничего и не сделав.
Другая попытка была столь же безрезультатной. По особому распоряжению князя Потемкина капитан Карачан из Феодосийской таможни с помощью солдат и опытных в садоводстве татар должен был развести ботанический сад на севере Таврической области, в деревне Коланчак. К весне 1785 г. Карачан рапортовал, что высажено 13 709 фруктовых деревьев, 33 лозы винограда, 25 000 лип, берез и рябин, посеяно несколько мешков различных желудей, но к осени того же года пришлось признать, что «все мало прижилось — погибло от жаров». Директора приходили и уходили, а задача по превращению края в бесконечный Сад, поставленная Потемкиным, оставалась невыполнимой. Единственными деревьями, которые хорошо прижились со времен Потемкина, стали шелковицы.
Новороссийский генерал–губернатор Дюк де Ришелье продолжил дело Потемкина и подошел к решению проблемы более рассудительно и методично. Он был уверен, что для преобразования полуострова в зеленый рай необходимо создать южный ботанический рассадник. Ришелье осуществление своей идеи поручил молодому ученому Христиану Христиановичу Стевену, который хоть и окончил Петербургскую медико–хирургическую академию, давно увлекался ботаникой, а, став помощником главного инспектора шелководства юга России и Кавказа Фридриха Маршала Биберштейна, проявил себя и опытным агрономом.
13 февраля 1812 г. император Александр I издает указ о создании казенного экономо–ботанического сада. Место для нового сада было отведено в семи верстах от Ялты, ниже деревни Никита, от которой он и получил название. Это был большой участок казенной земли, на которой директор экономии М. Смирнов уже сделал попытку заложить регулярный плодовый сад.
Среди характерных растений этой местности Стевен называл дуб, дикую фисташку, граб, клен полевой, каркас, кизил, ясень, орешник, сумах, ладанник, держи–дерево, а также каперс травянистый, синеголовник, жасмин и еше несколько видов многолетних трав. Любопытно, что ботаник не упомянул таких характерных представителей Южного берега Крыма, как земляничкик мелкоплодный, можжевельник. Возможно, он относил их к экзотическим деревьям.
Рабочих рук катастрофически не хватало. В 1813 г., когда кроме работ по планировке сада еще нужно было воздвигать жилые помещения и служебные постройки, весь штат Стевена состоял из садовника, подмастерья, двадцати трех рабочих, двух плотников, трех работниц, трех подростков и переводчика с татарского языка. Но, несмотря на все трудности уже в 1815 г. Никитский рассадник произвел «первый отпуск деревьев в количестве 6 481», выручив свыше двух тысяч рублей.
В 1818 г. сад посетил Император Александр I. После чего саду было разрешено именоваться «Императорским», а фактическое его содержание перешло на средства «Собственного Его Величества Кабинета». Строительство южнобережного шоссе и серьезные денежные вливания послужили катализатором для быстрого роста сада. В 1824 году здесь насчитывалось уже 450 видов различных растений. В парковой зоне сада прекрасно росли как широко распространенные растения, так и ботанические редкости. Важнейшими приобретениями были дубы: пробковый и каменный, итальянская пиния, платан, магнолии, тюльпановое дерево, катальпа, гледичи, софора, самшит, два вида земляничника, различные кипарисы и сосны, туи, гибискусы и много других ранее не высаживающихся, а ныне обычных в Крыму растений.
В оранжереях и теплицах росли редчайшие тропические экземпляры — азалии, камелии, орхидеи, стрелиции, пальмы, лимоны и апельсины. Клумбы пестрели тюльпанами, нарциссами, гиацинтами, лилиями, каннами, фуксиями, гвоздиками и левкоями.
В 1824 г. генерал–губернатор граф М. Воронцов рекомендовал нового садовника–смотрителя — капитана артиллерии и любителя–ботаника Николая фон Гартвиса. С этого момента фактические обязанности Стевена как директора сада заканчиваются, но он еще до 1827 г. оставался в должности директора, получая прежнее жалованье.
При Гартвисе, по отзывам современников, Никитский сад вступил в пору расцвета. Только в 1824 г. было высажено 175 тысяч растений. По каталогам 1840–х гг., в саду числилось «плодовых и бесплодовых деревьев — 69 тысяч, кустарников — 37 тысяч, цветочных и оранжерейных — 2 тысячи сортов, и много овощей и лекарственных трав».
Большой знаток Южного берега Крыма В.Х. Кондараки писал, что в Никитском саду «более акклиматизированными считались — калифорнийская сосна, дающая огромные, с человеческую голову шишки, мексиканская сосна с длинными светло–зелеными висящими иглами, пихта серебристая, закавказская и андалузийская ели, гималайский и ливанский кедры, гималайский, мексиканский, калифорнийский, японский и атласский кипарисы, можжевельники из гималайских, ахалцихских гор и мексиканский, китайский, японский». Кроме этого, уже обычными деревьями и кустарниками в саду стали пять видов дуба, различные клены, орехи, семь видов лавра, магнолии, магония, жасмины, китайская бирючина, падубы, олеандры, азалии, китайская махровая яблоня, японская айва.
После Гартвиса Никитский сад продолжает развиваться, но уже как бы по инерции. И в конце XIX в. современники с горечью констатировали: «В наше время рассадник этот нисколько не обогащается нового рода растениями для края и далеко не удовлетворяет предназначением, во-первых, по неимению в достаточном количестве экземпляров тех растений, которые более других требуются, и, наконец, по дороговизне их, недоступной для беднейшего класса землевладельцев, которых, как известно, всегда более чем состоятельных». Но, несмотря на критику, уже в 1916 г. путеводители представляли Никитский ботанический сад как уникальный экскурсионный объект.
Сегодня Никитский ботанический сад — это серьезнейшее научное академическое учреждение, задача работников которого заключается, прежде всего, в обогащении знаний о растениях, а также в ознакомлении посетителей с научными достижениями сада.
